Нет бездны чернее и глубже, чем бездна человеческих зрачков, но и в них ты не увидишь ничего, кроме собственного отражения
Диана снова смотрела на луну. Она уже три ночи подряд сидела на лавочке в незнакомом дворе и писала. И все это время луна была полной. И все это время Диана видела его…
Как только луна, поднявшаяся сферой света над горизонтом и описавшая полукруг по темнеющему глубокой ямой небу, поднималась до самого дна, на крыше появлялся он. Диана не могла видеть его лица и поэтому наблюдала за движениями ног и рук, запоминая любой жест.
читать дальшеКаждый раз он делал одно и то же. Постепенно появлялся откуда-то из глубины неизвестного дома, начиная с макушки головы и заканчивая коленями. Потом приближался ровно на столько, на сколько позволял безжалостный бордюр крыши, и начинал свой путь. Он шел вдоль всей крыши и движения его были плавными но уверенными, как будто он жил отдельно от своего тела где-то в семье, в работе, в снах, в планах… а в это время в его тело вселялась луна и давала ему новый смысл, давала ему ту неправильность и странность, которая недоступна живым людям, и которая только и может сделать живых людей счастливыми.
Диана смотрела на движения его тела, наслаждаясь чужой свободой, и завидовала этой неправильности, завидовала этому счастью... Она хотела двигаться так же, но каждое её движение отягощалось осмысленностью, попыткой, неуверенностью, мыслью. Отягощалось близостью к земле.
И тогда она просто садилась на лавочку и смотрела, как он ходит по крыше. А когда он снова исчезал в глубине незнакомого дома, она принималась писать, и строки вылетали из её рук и склеивались в тела и смыслы, рождая лист за листом.
Следующей ночью она снова вернулась в незнакомый двор и прождала много часов, но на крыше никого не было. А луна тускло выглядывала из-за облаков растаявшим полукружием, и не было больше неправильности и свободы…
Диана училась в университете. Она видела себя только писательницей, но всё равно училась в университете. Часто на лекциях она отвлекалась, чтобы записать неожиданно пришедшую на ум фразу. И этого никто никогда не замечал. А ей хотелось, чтобы замечали, чтобы видели, как важно для неё искусство, и как неважно всё остальное. Но преподавателям было всё равно, а другим студентам не до неё. Поэтому Диана всё чаще оказывалась одна.
Иногда она вообще забывала уйти с лекции, и так и сидела до самого вечера одна в пустой аудитории, быстро водя ручкой по бумаге. И в такие дни она возвращалась совсем поздно, быстро шагая по опустевшим коридорам университета и стараясь не попадаться на глаза охранникам и уборщицам.
В один из таких дней она заметила так же быстро идущего по университету человека. В первый миг, когда её взгляд наткнулся на нечеткие очертания в конце коридора, она ощутила странный холод под сердцем. Как будто крупная белая соль скопилась в солнечном сплетении и рассыпалась по рукам колючей тяжестью. Ей показалось, что она знает этого человека. Она не могла видеть лица, но движения его отдавали неправильной лунной свободой. Это чувство длилось мгновение… а потом незнакомец приблизился, и его движения стали казаться привычными движениями быстро идущего по коридору человека. А потом он подошел совсем близко, и Диана привычно приветливо улыбнулась и кивнула ему, не дождавшись кивка в ответ. Она видела этого человека много раз, он был преподавателем, и кажется даже профессором, и кажется даже заведовал какой-то кафедрой… Он никогда не преподавал у Дианы, поэтому она даже не знала, как его зовут. Она просто знала, что есть в университете такой человек… А вот теперь он шел по пустому коридору и она, зачем-то остановившись, смотрела ему вслед, пытаясь увидеть в движениях отголоски лунной свободы, но никак не могла ничего уловить.
Через несколько дней Диана снова увидела его в коридоре. На этот раз среди дня. Она стояла около кабинета и считала ночи до полнолуния. Вокруг было много студентов – правильных и несчастных. Каждый из них жил по раз и навсегда придуманному для себя сценарию и боялся отойти от него хоть на шаг. Один решил посвятить свою жизнь науке и тратил стипендию на книги, а свободное время на дополнительные занятия. Другой решил быть бунтарем и всегда идти против системы, и с не меньшим усердием следовал выбранному пути. А третий решил, что ничего не будет решать заранее, и будет жить, как придется, и делал это правильно и по схеме, как и все остальные.
Диана стояла среди них, считала дни до полнолуния и думала, что именно она знает, что можно жить по-другому, что может в жизни появиться какая-то неправильность и подарить счастье и свободу. И думала, что скоро наступит полнолуние, и тогда она до конца поймет, что же может дать эту свободу ей. И думала, что где-то в незнакомом доме живет человек, который тоже знает это…
И тут по коридору прошел он. Он куда-то торопился. Всегда, когда Диана его видела, он куда-то торопился, с кем-то говорил, что-то делал… и никогда не здоровался с ней, хотя она всегда приветливо улыбалась. Он прошел по коридору быстро, и глядя куда-то внутрь себя, не обращая внимания на студентов… он прошел так, потому что привык так ходить…
А Диана забралась в его взгляд и ощутила в этих глазах отголосок лунной свободы… но в этот самый момент он прошел мимо, унося тайну своей души в глубину коридора.
Диана постаралась узнать всё об этом человеке и искала в этом знании что-то, но ни за что не могла уцепиться.
Он был старше Дианы больше чем в два раза. У него была семья, и все знали, что он хороший семьянин, и что вся его семья живет одной идеей, и что в семье у него всё хорошо, и что он своей семьей очень гордится. Он написал много книг, таких книг, что Диана не могла понять даже смысл их названий, но эти книги продавались в магазинах и разбирались в библиотеках. Он был известным ученым и основал какую-то кафедру и вообще очень много сделал для университета и все уважали его за это. Он получил много разных наград и званий. Он был красив, или, по крайней мере, Диане так казалось. И всё в его жизни было правильным и идеальным, всё было выверено и точно, и каждым его шагом можно было гордиться…
Но всякий раз, когда Диана неожиданно встречала его в коридоре, она видела в его движениях отголосок лунной неправильности, но никак не могла до конца его уловить...
А потом снова пришло полнолуние. И Дина отправилась в незнакомый двор и села на лавочку. И из дома вырос человек и прошел по краешку неба, освещенный платиновым диском, и было понятно, что в жизни этого человека нет и не может быть ничего правильного и стройного, и что он сейчас мог бы полететь или исчезнуть, если бы захотел. И что для него нет ничего невозможного, потому что он никогда не решал стать таким, каким стал.
И Диана хотела к нему, но чувствовала, что не готова. Что пока она не выбросит из своей жизни продуманность и намеренность, пока она не будет готова променять спокойствие на счастье, луна не примет её. И она чувствовала, что готова променять привычку на свободу, и что вот-вот крыша лавочка и бордюр перестанут существовать и темно-синяя яма неба окажется у нее под ногами, а где-то внизу будет плавать свободная луна…
А между тем он ушёл, а Диана сама не заметила, как забегала по листку ручка, составляя строки… строки, которых никто никогда не прочтет...
Диана никогда никому не давала читать своих произведений. И не то, чтобы она боялась. Просто ей было некому их показать. Просто она и не нуждалась в читателе. Ведь у неё всегда была луна, которая раз в месяц читала её творения и проливала на них шёлковый свет молчаливого одобрения. И у неё всегда был незнакомец на крыше, который ходил по краешку неба и вдохновлял её продолжать написанное. И этого было достаточно.
Диана писала роман. Роман обещал быть очень длинным, запутанным и странным. И она никогда не знала, что же будет написано в следующей строчке, и уж тем более не знала, чем закончится книга. Она просто писала. Писала о неправильной лунной свободе. И мечтала, что незнакомец на крыше однажды прочтет её творение от начала до конца и всё поймет…
Диана снова засиделась в университете и снова торопилась потемневшими гулкими коридорами. И снова в том же месте встретила его. И когда он в очередной раз прошел мимо неё, не отреагировав на приветливую улыбку и глядя куда-то вглубь себя, она вдруг поняла, что это был за человек… Это был человек, который достиг своего потолка, достиг краешка своего неба. Он добился всего в жизни, выполнил намеченный ещё в детстве сценарий и вдруг почувствовал, что всё это зря. Это был человек, который сам себе не говорил, что его жизнь пуста и думал, что он гордится всеми своими достижениям, но в глубине души понимал, и, может быть, очень страдал от этого. Это был тот человек, о котором она всё это время писала. И этому человеку нужно было срочно сделать что-то не так, испортить свою идеальную жизнь, разорвать привычный порядок в клочья, чтобы наконец-то почувствовать свободу и облегчение. Ему нужно было отдать себя в руки неправильности и счастья. И только тогда он смог бы стать свободным… Он достиг краешка своего неба, и ему осталось лишь раствориться в платиновом свете луны.
И Диана решила, что обязательно скажет ему об этом, как только сама достигнет своего потолка…
И она стала писать ещё больше. Ещё чаще стала отвлекаться на лекциях и ещё сильнее ждать полнолуния.
Полнолуние настало. И где-то в солнечном сплетении снова собралась холодная белая соль. Это Диана почувствовала, что именно сегодня её роман подойдет к концу. Именно сегодня она опишет, как растворяется в платиновом свете герой и именно сегодня она поймет, как достичь счастья и свободы.
Она села на лавочку, а из крыши вырос привычный силуэт. И сегодня их тела двигались в такт, привыкшие друг к другу. И её рука бегала по строчкам в том же ритме, в котором его ноги двигались по краешку крыши. И ей казалось, что отсюда она может разглядеть его глаза, отражающие платиновый свет, льющийся с самого дна неба.
А роман подходил к концу. И вот уже последняя строчка вылилась чернильной полоской и застыла, а Диана смотрела на платиновый диск и понимала, что единственное, что нужно было понять – это то, что не надо ничего понимать. Что не нужно пробивать свой потолок затылком, а нужно лишь позволить небу лечь себе под ноги. И что когда луна будет готова принять её, она это почувствует, если только сможет освободиться от груза планов, привычек и мыслей. Если только сможет поступить так, как нельзя.
Но на следующий день она пошла в университет, как всегда. Она продолжала делать всё так, как было запланировано, и словно забыла о ночном откровении…
Пока однажды в коридоре не встретила его. Он куда-то торопился и, кажется, даже с кем-то разговаривал, когда проходил мимо… И тут Диана схватила его за руку и быстро прыгнула в платиновый взгляд. Он отпрянул и как будто испугался, но глаз не отвел. А вокруг началась суматоха, и никто не мог понять, что происходит. А Диана крепко держала его за руку и всё сильнее сливалась с его глазами. А потом быстро вытащила из сумки толстую папку и вложила в его руку. И он принял её творение, ничего не спросив, и не отводя взгляда. Тогда она отпустила его руку и убежала…
Но на следующий день она всё равно вернулась в университет, потому что так и не почувствовала, что луна готова принять её, и делала всё, как обычно.
А ещё через два дня он разыскал её. Быстрым шагом зашел в аудиторию, положил на стол Дианы её толстую папку и молча вышел…
А она сидела и чувствовала, как комок холодной белой соли в солнечном сплетении медленно превращается в огромный светящийся платиновый шар. И этой же ночью она пошла в привычный незнакомый двор.
Ещё вчера месяц тонкими рожками стремился проткнуть темно-синее небесное дно, а сегодня уже идеально круглая луна стояла в самом зените. Диана не стала останавливаться у лавочки и доставать бумагу, как делала это раньше. Она сразу же вошла в чужой подъезд, поднялась до самого верха и выбралась на крышу – туда, где стоял он…
А потом они оба встали на самый краешек неба и нырнули в его глубину, растворившись в бесконечном платиновом свете…
Как только луна, поднявшаяся сферой света над горизонтом и описавшая полукруг по темнеющему глубокой ямой небу, поднималась до самого дна, на крыше появлялся он. Диана не могла видеть его лица и поэтому наблюдала за движениями ног и рук, запоминая любой жест.
читать дальшеКаждый раз он делал одно и то же. Постепенно появлялся откуда-то из глубины неизвестного дома, начиная с макушки головы и заканчивая коленями. Потом приближался ровно на столько, на сколько позволял безжалостный бордюр крыши, и начинал свой путь. Он шел вдоль всей крыши и движения его были плавными но уверенными, как будто он жил отдельно от своего тела где-то в семье, в работе, в снах, в планах… а в это время в его тело вселялась луна и давала ему новый смысл, давала ему ту неправильность и странность, которая недоступна живым людям, и которая только и может сделать живых людей счастливыми.
Диана смотрела на движения его тела, наслаждаясь чужой свободой, и завидовала этой неправильности, завидовала этому счастью... Она хотела двигаться так же, но каждое её движение отягощалось осмысленностью, попыткой, неуверенностью, мыслью. Отягощалось близостью к земле.
И тогда она просто садилась на лавочку и смотрела, как он ходит по крыше. А когда он снова исчезал в глубине незнакомого дома, она принималась писать, и строки вылетали из её рук и склеивались в тела и смыслы, рождая лист за листом.
Следующей ночью она снова вернулась в незнакомый двор и прождала много часов, но на крыше никого не было. А луна тускло выглядывала из-за облаков растаявшим полукружием, и не было больше неправильности и свободы…
Диана училась в университете. Она видела себя только писательницей, но всё равно училась в университете. Часто на лекциях она отвлекалась, чтобы записать неожиданно пришедшую на ум фразу. И этого никто никогда не замечал. А ей хотелось, чтобы замечали, чтобы видели, как важно для неё искусство, и как неважно всё остальное. Но преподавателям было всё равно, а другим студентам не до неё. Поэтому Диана всё чаще оказывалась одна.
Иногда она вообще забывала уйти с лекции, и так и сидела до самого вечера одна в пустой аудитории, быстро водя ручкой по бумаге. И в такие дни она возвращалась совсем поздно, быстро шагая по опустевшим коридорам университета и стараясь не попадаться на глаза охранникам и уборщицам.
В один из таких дней она заметила так же быстро идущего по университету человека. В первый миг, когда её взгляд наткнулся на нечеткие очертания в конце коридора, она ощутила странный холод под сердцем. Как будто крупная белая соль скопилась в солнечном сплетении и рассыпалась по рукам колючей тяжестью. Ей показалось, что она знает этого человека. Она не могла видеть лица, но движения его отдавали неправильной лунной свободой. Это чувство длилось мгновение… а потом незнакомец приблизился, и его движения стали казаться привычными движениями быстро идущего по коридору человека. А потом он подошел совсем близко, и Диана привычно приветливо улыбнулась и кивнула ему, не дождавшись кивка в ответ. Она видела этого человека много раз, он был преподавателем, и кажется даже профессором, и кажется даже заведовал какой-то кафедрой… Он никогда не преподавал у Дианы, поэтому она даже не знала, как его зовут. Она просто знала, что есть в университете такой человек… А вот теперь он шел по пустому коридору и она, зачем-то остановившись, смотрела ему вслед, пытаясь увидеть в движениях отголоски лунной свободы, но никак не могла ничего уловить.
Через несколько дней Диана снова увидела его в коридоре. На этот раз среди дня. Она стояла около кабинета и считала ночи до полнолуния. Вокруг было много студентов – правильных и несчастных. Каждый из них жил по раз и навсегда придуманному для себя сценарию и боялся отойти от него хоть на шаг. Один решил посвятить свою жизнь науке и тратил стипендию на книги, а свободное время на дополнительные занятия. Другой решил быть бунтарем и всегда идти против системы, и с не меньшим усердием следовал выбранному пути. А третий решил, что ничего не будет решать заранее, и будет жить, как придется, и делал это правильно и по схеме, как и все остальные.
Диана стояла среди них, считала дни до полнолуния и думала, что именно она знает, что можно жить по-другому, что может в жизни появиться какая-то неправильность и подарить счастье и свободу. И думала, что скоро наступит полнолуние, и тогда она до конца поймет, что же может дать эту свободу ей. И думала, что где-то в незнакомом доме живет человек, который тоже знает это…
И тут по коридору прошел он. Он куда-то торопился. Всегда, когда Диана его видела, он куда-то торопился, с кем-то говорил, что-то делал… и никогда не здоровался с ней, хотя она всегда приветливо улыбалась. Он прошел по коридору быстро, и глядя куда-то внутрь себя, не обращая внимания на студентов… он прошел так, потому что привык так ходить…
А Диана забралась в его взгляд и ощутила в этих глазах отголосок лунной свободы… но в этот самый момент он прошел мимо, унося тайну своей души в глубину коридора.
Диана постаралась узнать всё об этом человеке и искала в этом знании что-то, но ни за что не могла уцепиться.
Он был старше Дианы больше чем в два раза. У него была семья, и все знали, что он хороший семьянин, и что вся его семья живет одной идеей, и что в семье у него всё хорошо, и что он своей семьей очень гордится. Он написал много книг, таких книг, что Диана не могла понять даже смысл их названий, но эти книги продавались в магазинах и разбирались в библиотеках. Он был известным ученым и основал какую-то кафедру и вообще очень много сделал для университета и все уважали его за это. Он получил много разных наград и званий. Он был красив, или, по крайней мере, Диане так казалось. И всё в его жизни было правильным и идеальным, всё было выверено и точно, и каждым его шагом можно было гордиться…
Но всякий раз, когда Диана неожиданно встречала его в коридоре, она видела в его движениях отголосок лунной неправильности, но никак не могла до конца его уловить...
А потом снова пришло полнолуние. И Дина отправилась в незнакомый двор и села на лавочку. И из дома вырос человек и прошел по краешку неба, освещенный платиновым диском, и было понятно, что в жизни этого человека нет и не может быть ничего правильного и стройного, и что он сейчас мог бы полететь или исчезнуть, если бы захотел. И что для него нет ничего невозможного, потому что он никогда не решал стать таким, каким стал.
И Диана хотела к нему, но чувствовала, что не готова. Что пока она не выбросит из своей жизни продуманность и намеренность, пока она не будет готова променять спокойствие на счастье, луна не примет её. И она чувствовала, что готова променять привычку на свободу, и что вот-вот крыша лавочка и бордюр перестанут существовать и темно-синяя яма неба окажется у нее под ногами, а где-то внизу будет плавать свободная луна…
А между тем он ушёл, а Диана сама не заметила, как забегала по листку ручка, составляя строки… строки, которых никто никогда не прочтет...
Диана никогда никому не давала читать своих произведений. И не то, чтобы она боялась. Просто ей было некому их показать. Просто она и не нуждалась в читателе. Ведь у неё всегда была луна, которая раз в месяц читала её творения и проливала на них шёлковый свет молчаливого одобрения. И у неё всегда был незнакомец на крыше, который ходил по краешку неба и вдохновлял её продолжать написанное. И этого было достаточно.
Диана писала роман. Роман обещал быть очень длинным, запутанным и странным. И она никогда не знала, что же будет написано в следующей строчке, и уж тем более не знала, чем закончится книга. Она просто писала. Писала о неправильной лунной свободе. И мечтала, что незнакомец на крыше однажды прочтет её творение от начала до конца и всё поймет…
Диана снова засиделась в университете и снова торопилась потемневшими гулкими коридорами. И снова в том же месте встретила его. И когда он в очередной раз прошел мимо неё, не отреагировав на приветливую улыбку и глядя куда-то вглубь себя, она вдруг поняла, что это был за человек… Это был человек, который достиг своего потолка, достиг краешка своего неба. Он добился всего в жизни, выполнил намеченный ещё в детстве сценарий и вдруг почувствовал, что всё это зря. Это был человек, который сам себе не говорил, что его жизнь пуста и думал, что он гордится всеми своими достижениям, но в глубине души понимал, и, может быть, очень страдал от этого. Это был тот человек, о котором она всё это время писала. И этому человеку нужно было срочно сделать что-то не так, испортить свою идеальную жизнь, разорвать привычный порядок в клочья, чтобы наконец-то почувствовать свободу и облегчение. Ему нужно было отдать себя в руки неправильности и счастья. И только тогда он смог бы стать свободным… Он достиг краешка своего неба, и ему осталось лишь раствориться в платиновом свете луны.
И Диана решила, что обязательно скажет ему об этом, как только сама достигнет своего потолка…
И она стала писать ещё больше. Ещё чаще стала отвлекаться на лекциях и ещё сильнее ждать полнолуния.
Полнолуние настало. И где-то в солнечном сплетении снова собралась холодная белая соль. Это Диана почувствовала, что именно сегодня её роман подойдет к концу. Именно сегодня она опишет, как растворяется в платиновом свете герой и именно сегодня она поймет, как достичь счастья и свободы.
Она села на лавочку, а из крыши вырос привычный силуэт. И сегодня их тела двигались в такт, привыкшие друг к другу. И её рука бегала по строчкам в том же ритме, в котором его ноги двигались по краешку крыши. И ей казалось, что отсюда она может разглядеть его глаза, отражающие платиновый свет, льющийся с самого дна неба.
А роман подходил к концу. И вот уже последняя строчка вылилась чернильной полоской и застыла, а Диана смотрела на платиновый диск и понимала, что единственное, что нужно было понять – это то, что не надо ничего понимать. Что не нужно пробивать свой потолок затылком, а нужно лишь позволить небу лечь себе под ноги. И что когда луна будет готова принять её, она это почувствует, если только сможет освободиться от груза планов, привычек и мыслей. Если только сможет поступить так, как нельзя.
Но на следующий день она пошла в университет, как всегда. Она продолжала делать всё так, как было запланировано, и словно забыла о ночном откровении…
Пока однажды в коридоре не встретила его. Он куда-то торопился и, кажется, даже с кем-то разговаривал, когда проходил мимо… И тут Диана схватила его за руку и быстро прыгнула в платиновый взгляд. Он отпрянул и как будто испугался, но глаз не отвел. А вокруг началась суматоха, и никто не мог понять, что происходит. А Диана крепко держала его за руку и всё сильнее сливалась с его глазами. А потом быстро вытащила из сумки толстую папку и вложила в его руку. И он принял её творение, ничего не спросив, и не отводя взгляда. Тогда она отпустила его руку и убежала…
Но на следующий день она всё равно вернулась в университет, потому что так и не почувствовала, что луна готова принять её, и делала всё, как обычно.
А ещё через два дня он разыскал её. Быстрым шагом зашел в аудиторию, положил на стол Дианы её толстую папку и молча вышел…
А она сидела и чувствовала, как комок холодной белой соли в солнечном сплетении медленно превращается в огромный светящийся платиновый шар. И этой же ночью она пошла в привычный незнакомый двор.
Ещё вчера месяц тонкими рожками стремился проткнуть темно-синее небесное дно, а сегодня уже идеально круглая луна стояла в самом зените. Диана не стала останавливаться у лавочки и доставать бумагу, как делала это раньше. Она сразу же вошла в чужой подъезд, поднялась до самого верха и выбралась на крышу – туда, где стоял он…
А потом они оба встали на самый краешек неба и нырнули в его глубину, растворившись в бесконечном платиновом свете…
@темы: проза, на дороге к смыслу жизни
-
-
20.01.2010 в 11:32Спасибо за хороший рассказ!!
-
-
20.01.2010 в 11:51